АИВАДОН  ПРОЗÆ

 

 

 

Джованни Боккаччо

1313 - 1375
 

 

Ирон æвзагмæ йæ раивта  Джыккайты Шамил

1940 - 2011
 

     Джованни Боккаччо (итайлагау: Giovanni Boccaccio) райгуырдис 1313 азы Флоренцийы цур сахар Чертальдойы. Фыссæг нымад у Æндидзæн дуджы (Ренессансы) зынгæдæр минæвæрттæй иу.
   Амардис 1375-æм азы 21-æм сентябры. 1879-æм азы 22-æм июны фыссæгæн йæ райгуырæн сахар Чертальдойы Сольферинаг фæзуаты байгом кодтой цыртдзæвæн.

 

ДЕКАМЕРОН

(День десятый. Новелла третья)
 

ДЕКАМЕРОН

(10-æм боны 3-аг радзырд)

 

Митридан, завидуя щедрости Натана, отправляется его убить, встречает его, неузнанного, и, разведав у него самого, каким способом это сделать, находит его в роще, как и было уговорено. Признав его, ощущает стыд и становится его другом.

Всем показалось в самом деле чудом, когда услышали они о таком деле, что духовное лицо совершило нечто великодушное. Когда улеглись разговоры дам по этому поводу, король приказал Филострато продолжать, и он тотчас же начал:

— Благородные дамы, велика была щедрость испанского короля, и почти неслыханное великодушие аббата Клюньи, но, быть может, не менее удивительно будет вам услышать о человеке, который, дабы проявить щедрость к другому, посягавшему на его кровь или скорее душу, искусно устроил так, чтобы предоставить ему то и другое, и так бы и сделал, если бы тот пожелал взять их, как то я намерен показать вам в небольшом моем рассказе.

Достоверно известно, если довериться словам некоторых генуэзцев и других людей, побывавших в тех краях, что в китайских странах жил когда-то человек именитого рода, без сравнения богатый, по имени Натан. У него было поместье вблизи дороги, по которой по необходимости следовали все, желавшие отправиться с запада на восток или с востока на запад; будучи щедрым и великодушным и желая прослыть делами своими, он, имея многих мастеров, приказал в короткое время построить один из прекраснейших, больших и роскошных дворцов, какой когда-либо видели, и вполне снабдить его всем, что было необходимо для приема и чествования именитых людей. Многочисленной хорошей прислуге, которую он держал, он приказал любезно и приветливо принимать и чествовать всех проходивших туда и обратно, Он так неустанно держался этого похвального обычая, что не только восток, но и почти весь запад знал его по молве.

 

Кæд генуйæгтыл æууæнк ис, науæд, скæсæйнаг бæстæты чи уыд, уыдон гæды не сты, уæд ацы хабар æцæг у. Дзурынц, Китайы кæддæр цард иу лæг, уæздан мыггагæй, йæ ном Натан, æмæ уыд, æмбал кæмæн нæй, ахæм хъæздыг. Йæ хæдзар уыд фæндаггæрон, уый та уыд ахæм фæндаг, æмæ, ныгуылæнæй скæсæнмæ чи балц кодта, уый дæр ууыл цыд æмæ, скæсæнæй ныгуылæнмæ чи цыди, уый дæр. Натан та уыд зæрдæхæлар æмæ рæдау адæймаг æмæ йæ фæндыд уыцы æууæлтæ хъуыддагæй æвдисын. Йæ лæггадгæнджытæй дзæвгар уыд æрмдæснытæ, æмæ уыдонæн радта бардзырд, цæмæй цыбыр æмгъуыдмæ саразой, зæххыл чи нæма уыд, ахæм егъау æмæ хъæздыг галуан æмæ йæ срæвдз кæной, кадджын уазджыты сбуц кæнынæн цыдæриддæр хъæуы, уыдæттæй. Йæ бирæ хæрзæгъдау лæггадгæнджытæн бахæс кодта, фæндагыл дыууæрдæм чи цæуы, уыцы бæлццæтты галуанмæ хонын, уыдон цыты уазджытау кад æмæ радæй хынцын. Уыцы намысы æгъдау афтæ бæстон кодта, æмæ йæ кад ахъæр канд скæсæныл нæ, фæлæ суанг æппæт ныгуылæныл дæр.

Когда он был уже отягчен годами, не устав вместе с тем от своей щедрости, молва о нем дошла случайно до одного юноши, по имени Митридана, жившего недалеко от него. Сознавая себя не менее богатым, чем Натан, он ощутил зависть к его славе и доблести и решился уничтожить ее либо затемнить еще большей щедростью. Приказав построить дворец, подобный Натанову, он стал оказывать всякому, там шедшему или проходившему, чрезмернейшую щедрость, которую когда-либо кто проявлял, и в короткое время несомненно стяжал великую славу.

 

Базæронд лæг, фæлæ фыццагау уыд рæдау. Уыцы заман йæ кады кой æрцыд, иу сыхаг паддзахады чи цард, ахæм лæппуйы хъустыл, йæ ном Митридан, уый дæр Натаны хуызæн хъæздыг адæймаг. Гъемæ дын уыцы Митридан куы бахæлæг кæнид Натаны кад æмæ намысмæ, уыйадыл куы сфæнд кæнид рæдауæй ахæм ном скæнын, Натаны кад чи бамынæг кæна, адæм æй куыд ферох кæной, афтæ. Бардзырд радта, цæмæй йын арæзт æрцæуа Натаны галуаны хуызæн. Уым бæлццæтты фистæгæй-бæхджынæй афтæ суазæг кæны, рæдау сæ афтæ хынцы, æмæ цыбыр рæстæгмæ йæхицæн скодта цыт æмæ ном.

Случилось однажды, когда юноша был совсем один во дворе своего дворца, какая-то женщина, войдя в одни из ворот дворца, попросила у него милостыню, которую и получила; вернувшись вторыми воротами, снова получила ее, и так последовательно до двенадцатого раза. Когда она вернулась в тринадцатый, Митридан сказал: «Милая моя, ты уж очень пристаешь с своими просьбами»; тем не менее он подал ей.

Старушка, услышав эти слова, сказала:

«О, щедрость Натана, сколь ты удивительна!

Я вошла тридцатью двумя воротами, ведущими в его дворец, как и в этот, и попросила милости, и никогда он не показал, что узнал меня, и всегда я ее получала; а здесь, явившись лишь в тринадцатый, я была узнана и осмеяна». Так сказав, она ушла и более не возвращалась.

 

Иу хатт куы уыди, уæд дын лæппу лæууыди йæ галуаны кæрты. Уыцы афон юртæйы иу кулдуарыл æрбахызт иу зæронд ус æмæ ракуырдта мæгуыргуры хай. Лæппу йын хæрзиуæг ракодта. Уыйфæстæ ус æрбацыд æндæр дуарыл, æмæ та йын лæппу йæ къух сарæзта. Афтæ йæм фæд-фæдыл æрбацыд дыууадæс хатты. Æртындæсæм хатт куы ’рбаздæхт Митриданмæ, уæд ын лæппу загъта:

«Хорз нæу, усай, иугæндзон хæрзиуæг курын»,— фæлæ йын курæггаг уæддæр радта.

Уæд ын ус афтæ зæгъы:

«Æцæг рæдау чи у, уый дын Натан!

Дыууадæс æмæ йæм ссæдз хатты бацыдтæн куы иу дуарыл, куы иннæ дуарыл, дæумæ куыд цæуын, афтæ, куырдтон дзы мæгуыргуры хай, уый мæ цыма иу хатт дæр нæ базыдта, афтæ дардта йæхи æмæ мын лæвæрдта æмæ лæвæрдта; дæумæ та æрбацыдтæн дæлæмæ дæр æмæ уæлæмæ дæр æртындæс хатты, базыдтай мæ æмæ мын уый мæ цæстмæ бадардтай».

Загъта æмæ афардæг, уæдæй фæстæмæ никуыуал фæзынд.

Услышав речи старухи, Митридан, считавший все, что доходило до него о славе Натана, за умаление своей, воспылал яростным гневом и принялся говорить: «Увы мне, несчастному! Как дойти мне до щедрости Натана в великих делах, не то что превзойти, так того желаю, когда я не могу сравняться с ним и в малейших! Поистине я тщусь даром, если не выживу его со света, а так как старость не берет его, мне следует немедленно совершить это моими руками».

В таком возбуждении поднявшись и никому не сообщив о своем решении, он с небольшой свитой сел на коня и на третий день прибыл туда, где жил Натан. Приказав своим спутникам представиться, будто они не с ним и его не знают, и позаботиться о себе до дальнейших его распоряжений, он прибыл туда под вечер и, оставшись один, встретил недалеко от прекрасного дворца Натана, гулявшего одиноко и не в роскошной одежде; его-то, ему незнакомого, он попросил сказать, не знает ли он, где живет Натан.

 

Митриданæн Натанæй хорз зæгъын йæ уды уæнгæл уыд, æмæ йын ныр зæронд усы ныхæстæ йæ зæрдæйы ссыгътой судзгæ хæрам. «Мæнæ замана!— загъта йæхицæн.— Куыд фæуæлахиз уон Натаныл рæдаудзинадæй, кæд æмæ æз уый не ’ййафын гыццыл хъуыддæгты дæр. стыр хъуыддæгтыл нал дзурын! Цалынмæ уый уæлæуыл ис, уæдмæ уæгъды сты мæ фыдæбæттæ. Мæлæт æй нæ хæссы,— иугæр афтæ у, уæд ын мæхæдæг хъуамæ исты хос скæнон, цас тагъддæр, уыйас хуыздæр».

Уыйадыл мæстыйæ фестад, никæмæн ницы загъта, кæдæм æмæ цæй фæдыл цæуы, уый тыххæй, афтæмæй бæхыл абадт æмæ иу къорд фæсдзæуинимæ балцы араст. Æртыккаг бон æрхæццæ, Натан кæм цард, уыцы бæстæм. Йе ’мбæлццæттæн бафæдзæхста, цæмæй сæхи афтæ æвдисой, цыма уымæ ницы бар дарынц, зонгæ дæр æй нæ кæнынц, æмæ сæм цалынмæ йæхæдæг фæсида, уæдмæ сæхи иуварс куыд дарой; йæхæдæг æнæ фæсдзæуинтæй ацыд дарддæр æмæ изæры бафтыд Натаны зæххытæм. Уым хæрхæмбæлд фæци Натанимæ — уый, хуымæтæг дарæсы уыд, афтæмæй тезгъо кодта йæ диссаджы галуанмæ хæстæг; Митридан, йæ разы Натан йæхæдæг ис, уый æнхъæл кæм уыд æмæ йæ бафарста, Натанмæ куыд бафтон, зæгъгæ.

Тот приветливо отвечал:

«Сын мой, никто лучше меня в этом крае не сумеет показать тебе это, потому, коли ты желаешь, я поведу тебя туда».

Молодой человек сказал, что это будет ему очень приятно, только ему не хотелось бы, по возможности, чтобы Натан видел и узнал его. На это Натан ответил: «Я и это устрою, так как тебе это угодно».

Сойдя с коня, Митридан отправился вместе с Натаном, вступившим с ним в приятную беседу, к его прекрасному дворцу. Здесь Натан велел одному из своих слуг принять лошадь юноши и, подойдя к слуге, шепнув ему на ухо, приказал тотчас же распорядиться, чтобы никто из домашних не говорил молодому человеку, что он — Натан; это и было сделано. Когда они вступили во дворец, он поместил Митридана в прекраснейшую комнату, где никто его не видел, кроме отряженных на услужение ему, и, приказав нарочито чествовать его, сам составил ему общество.

Пребывая с ним, Митридан, хотя и относился к нему с уважением, как к отцу, тем не менее спросил его, кто он. На это Натан отвечал: «Я мелкий слуга Натана, состарившийся при нем с детства, и никогда он не повысил меня к большему, чем ты видишь; потому, хотя все другие им не нахвалятся, я мало могу им похвалиться».

 

«Мæ хъæбул!— рæвдауæгау æм сдзырдта Натан.— Ацы бæстæйы дын уымæ æрмæст æз бацамондзынæн æппæты растдæр фæндаг, æмæ дын кæд фæндон у, уæд дæ æз бахæццæ кæндзынæн».

Лæппу йын арфæ ракодта æмæ загъта: «Æрмæст мæ фæндид, Натан мæ куы нæ фенид æмæ куы нæ базонид, уый».— «Хорз, кæд дæ афтæ фæнды, уæд дын æз уый дæр сараздзынæн»,— загъта Натан.

Митридан æрфистæг, æмæ йæ Натан акодта йæ рæсугъд галуанмæ, йемæ зæрдæбын ныхас кæнгæйæ. Галуаны раз Натан иу фæсдзæуинæн бахæс кодта уазæг лæппуйы бæх бафснайын, йæхæдæг æм хæстæг бацыд æмæ йын йæ хъусы бадзырдта, цæмæй уый бафæдзæхса æппæт хæдзаронты: лæппуйæн мачи зæгъæд, æз Натан дæн, уый. Æмæ куыд загъта, афтæ бакодтой. Галуанмæ куы бацыдысты, уæд Натан Митриданы бахуыдта иттæг хорз уатмæ — уым цæргæйæ лæппуйæн никæимæ уыдаид дзурыны фадат, кæй æвджид æрцыд, уыцы лæггадгæнджытæй дарддæр. Уыдонæн радта бардзырд, цæмæй йæ дарой, хуыздæр куыд гæнæн ис, афтæ буц, йæхæдæг уазæгимæ баззад, æмæ сын ныхас бацайдагъ.

Митридан лæджы йæ зæрдæмæ айста йæхи фыды хуызæн, уæддæр æй фæндыд, чи у, цы у, уый бæлвырддæр базонын. Натан ын уый фæдыл радта ахæм дзуапп: «Æз дæн Натаны дæлдæр лæггадгæнæг, ам йæ къухы сырæзтæн ам базæронд дæн, фæлæ мæ уый уæлдæр нæ фæкодта. Иннæтæ йæ стауынц, фæлæ дзы æз цæмæй раппæлон, уый нæй».

Эти слова подали Митридану некую надежду с большей осмотрительностью и с большей безопасностью исполнить свое злостное намерение. Натан очень любезно спросил его, кто он и по какому делу сюда прибыл, предлагая ему свой совет и свою помощь в том, что может Митридан несколько помешкал ответом, но потом, решив довериться ему, после долгого вступления, заручился его честным словом, а затем попросил совета и помощи и всецело открылся, кто он, зачем пришел и по какому побуждению.

Услышав эти речи и жестокий замысел Митридана, Натан внутренне был потрясен, но, не мешкая долго, ответил ему с мужественным духом и твердым лицом:

«Митридан, отец твой был человек благородный, и ты не желаешь выродиться, столь великое дело ты затеял, желая быть щедрым для всех; я очень поощряю зависть, которую ты питаешь к доблестям Натана, потому что, если бы таковая чаще встречалась, свет, столь плачевный, вскоре бы улучшился. Намерение твое, мне обнаруженное, будет несомненно сохранено в тайне, но я могу подать тебе в этом деле скорее полезный совет, чем большую помощь. Совет такой: ты можешь видеть, отсюда в какой-нибудь полумиле, рощицу, куда Натан ходит почти каждое утро совсем один и где долго гуляет; там тебе легко будет найти его и учинить с ним, что тебе угодно. Как убьешь его, то, для того чтобы тебе беспрепятственно можно было вернуться домой, ступай не дорогой, по которой пришел, а по той, которая, видишь, выходит из леса налево, потому что, хотя она немного и неудобна, она скорее доведет тебя до дому и для тебя безопаснее».

 

Уыцы ныхæстæй ныфс бацыд Митриданы зæрдæйы, ныр мын, зæгъгæ, æнцонæй бантысдзæн мæ фыдвæнд сæххæст кæнын. Лæг та аивæй афарста, чи у, цы у йæ цыды сæр, уыдæттæй æмæ йын зæрдæ бавæрдта æххуыс æмæ уынаффæйæ. Митридан исдуг гуызавæ кодта, фæлæ фæстагмæ скарста фысымыл йе ’ууæнк бафтауын; йæ зæрдæмæ йын фæндæгтæ агуырдта, æрæджиау ын дзырд раттын кодта, кæй йæ нæ ауæй кæндзæн, уый тыххæй. Уый фæстæ йын радзырдта, чи у, цы у йæ цыды сæр, цы йæ бафтыдта ахæм хъуыддагыл, стæй дзы ракуырдта æххуыс æмæ уынаффæ.

Натан лæппуйы фыдвæнд куы базыдта, уæд йæ зæрдæ сæнкъуыст, фæлæ уайтагъд йæхиуыл фæхæцыд æмæ йæ бон баци æдыхстæй æмæ фидар хъæлæсæй дзуапп раттын:

«Митридан! Дæ фыд уæздан лæг уыд, бæрæг у, дæу дæр фæнды уый фæзмын: ды дæхимæ райстай стыр хæс — рæдау уæвын, алкæмæн хæрзиуæг кæнын. Мæ зæрдæмæ дын цæуы, Натаны хæрзтæм кæй хæлæг кæныс, уый,— ахæм хæлæг фылдæр куы уаид, уæд ацы æнамонд зæххыл цæрын æнцондæр уаид. Цы сфæнд кодтай, уый, кæй зæгъын æй хъæуы, мæнæй ничи фехъусдзæн, æрмæст дын æххуыс мæ бон ницы суыдзæн, фæлæ дын уæддæр мæ бон у хорз мадзал амонын. Уæдæ базон мæ уынаффæ: галуанæй чысыл дæрддзæф ис къаннæг хъæды къох,— ардыгæй зыны,— уырдæм райсомæй арæх цæуы Натан æмæ дзы тезгъо кæны зыбыты иунæгæй; уым æй æнцонæй ссардзынæ, æмæ дæ фæнд дæ къухы бафтдзæн. Куы йæ амарай, уæд-иу, цæмæй гас хæдзар ссарай, уый тыххæй аздæх, ардæм цы фæндагыл цыдтæ, ууыл нæ, фæлæ, уартæ хъæдæй чи цæуы — уыныс æй?— уыцы фæндагыл: бæгуы, уыйас надвæд нæу, фæлæ уыйхыгъд у цыбырдæр æмæ æдасдæр».

Получив эти сведения, Митридан, по удалении Натана, осторожно дал знать своим спутникам, также там пребывавшим, где им надлежало поджидать его на следующий день. Когда он наступил, Натан, намерение которого ничуть не отступило от совета, данного им Митридану, и ни в чем не изменилось, один направился в рощицу, готовый умереть.

 

Митриданы ма хуыздæр цы хъуыд. Куыддæр Натан ацыд, афтæ лæппу, йæ фæсдзæуинтæ дæр уæдмæ галуаны æрфысым кодтой, æмæ уыдонмæ аивæй фæхабар кодта, райсом кæм фембæлдзысты, уый тыххæй. Дыккаг бон дын Натан æцæгдæр, куыд загъта, афтæ бакодта æмæ араст иунæгæй, марынмæ йæ кæм хъавынц, уыцы къохмæ.

Встав, взяв свой лук и меч, ибо другого оружия у него не было, и сев на коня, Митридан направился к роще и издали увидал Натана, который гулял по ней совсем один; решившись, прежде чем напасть, посмотреть на него и услышать его речи, он бросился на него и, схватив его за повязку на голове, сказал: «Смерть тебе, старик!»

На это Натан ничего иного не ответил, как только: «Я стало быть, заслужил ее».

 

Митридан та, куыддæр сыстад, афтæ райста æрдын æмæ цирхъ,— æндæр хæцæнгарз æм ницы уыд,— бæхыл абадт, араст хъæды ’рдæм æмæ дардæй уыны: Натан зыбыты иунæгæй уым тезгъо кæны. Лæппу сфæнд кодта, фыццаг уал Натанмæ бакæсын, цы зæгъдзæн, уымæ байхъусын, стæй йæ амардзæн; афтæмæй баййæфта Натаны, йæ сарыхъæй йæ рацахста æмæ фæхъæр ласта: «Дæ мæлæт æрцыд, зæронд!»

«Цы гæнæн ис, æвæццæгæн, мын афтæ хъæуы»,— æндæр æм ницы сдзырдта Натан.

Услышав его голос и поглядев ему в лицо, Митридан тотчас же узнал, что это тот самый, который радушно принял его, дружелюбно с ним водился и был верным советчиком, вследствие чего его ярость тотчас же спала и его гнев обратился в стыд. Потому, бросив меч, который он было вытянул, чтобы поразить его, и, сойдя с коня, он со слезами бросился к ногам Натана и сказал:

 

Митридан ын йæ хъæлæс куы фехъуыста, йæ цæсгоммæ йын куы бакаст, уæд æвиппайды базыдта, уый, хæларæй йыл чи сæмбæлд, галуанмæ йæ рæвдаугæ чи бахуыдта, æнцон мадзал ыи чи бацамыдта, уыцы лæг кæй у, æмæ уайтагъд йæ маст æрысыст, йæ зæрдæ йын хæрам нал сыгъта, фæлæ худинаг; ныртæккæ Натаны риумæ цы кардæй ныхъхъавыд, уый аппæрста, бæхæй рагæпп ласта, йæ уæрджытыл æрхауд Натаны раз æмæ кæугæйæ дзуры:

«Дражайший отец мой, я познаю ясно ваше великодушие, когда размыслю, с какой готовностью вы явились, чтобы отдать мне свою жизнь, которой я, как то сам открыл вам, домогался без всякого основания; но господь, заботясь о моем долге более, чем я сам, в то мгновение, когда это было всего необходимее, разверз мои духовные очи, ослепленные жалкой завистью. Потому, чем большая у вас была готовность удовлетворить меня, тем более я сознаю себя обязанным искупить мое заблуждение; итак, учините надо мною месть, какую считаете соответствующей моему поступку».

 

«Мæ фыды хай! Ныр бæлвырд уынын, куыд уæздан, куыд намысджын дæ, уый: ды мын радтай, æдæрсгæ дæ куыд амарон, уыцы фадат; æз та дын дæ цард истон, ницы мын ракодтай, афтæмæй, мæ фыдвæнд дын мæхæдæг схъæр кодтон, фæлæ табу хуыцауæн — уый мæн фыдбылызæй бахизыныл мæхицæй тынгдæр тыхсы, æмæ, гъа, ныр фыдми бакæнон, афтæ, хæлæг мын цы зæрдæ бакуырм кодта, уый цæстытæй ракастæн. Ды мын сарæзтай æппæт фадæттæ, цæмæй мæ фæнд сæххæст уа, мæнмæ та ныр ис æрмæст иунæг сагъæс: мæ тæригъæд куыд тагъддæр ссыгъдæг кæнон. Æз тæригъæдджын дæн, бафхæр мæ, дæ зонд дын куыд амоны, афтæ».

Натан велел Митридану встать и, нежно обняв и поцеловав его, сказал: «Сын мой, за твое начинание, как бы ты ни назвал его, преступным или нет, нечего просить прощения, ни прощать, ибо ты делал это не по ненависти, а затем, чтобы тебя считали достойнейшим. Итак, не опасайся меня и будь уверен, что нет человека из числа живущих, который любил бы тебя более, чем я, понимающий величие твоего духа, устремленного не на накопление денег, как то делают скряги, а на то, чтобы тратить собранные. Не стыдись, что ты желал умертвить меня, чтобы прославиться, и не думай, чтобы я тому изумлялся. Знаменитые цари и величайшие короли не иным почти искусством, как убийством, и не одного человека, как ты хотел сделать, а бесчисленного множества, выжиганием стран и разрушением городов распространили свои царства, а, следовательно, и свою славу. Потому, если ты желал убить меня одного, дабы прославиться, ты совершил не удивительный, неслыханный подвиг, а очень обычный».

 

Натан сыстын кодта Митриданы, йæ хъæбысы йæ рæвдаугæ æрбакодта, апъа йын кодта æмæ йын загъта: «Мæ хъæбул! Хатыр мæ ма кур дæ фæндоны тыххæй,— куыдфæнды йæ хон — фыдвæнд æви æндæр исты, уæддæр, стæй дын цы хатыр кæнон, уый дæр нæй,— ды афтæ хæрамæй нæ кодтай, фæлæ, æппæтæй хуыздæр цæмæй уай, уый охыл. Уæдæ мæнæй мацæмæй тæрс! Зон, нæй зæххыл, дæу мæнæй фылдæр чи уарзы, ахæм адæймаг, уымæн æмæ æз базыдтон дæ уды стырдзинад — ды æлгъин мæрддзæст адæмау мулк æмбырд кæнынмæ нæ тырныс, фæлæ йæ хардз кæнынмæ. Кадджын уай, уый тыххæй мæн марынмæ кæй хъавыдтæ, уымæй къæмдзæстыг ма у, стæй мæн уымæй дисы бафтыдтай, уый æнхъæл дæр ма у. Æппæтхъом императортæ, тыхджын паддзæхтæ фылдæр хатт марыны руаджы,— уымæй дæр, ды иу лæг марынвæнд куыд кодтай, афтæ нæ, фæлæ æрдзæтæ марыны руаджы,— æнæхъæн бæстæтæ судзын æмæ сахартæ халыны руаджы уæрæх кæыынц сæ зæххытæ, уыдонимæ та сæ кад дæр. Уыйадыл, ды дæхицæн фылдæр кады охыл æрмæст иунæг мæн марынмæ кæй хъавыдтæ, уый, чи не ’рцыд, ахæм æмбисондаг сгуыхт нæ уыдаид.фæлæ хуымæтæг æвзæр ми».

Не оправдывая своего коварного намерения, но похваляя почетное ему извинение, придуманное Натаном, Митридан выразил в беседе с ним свое крайнее изумление, каким образом Натан мог решиться на такое дело, указать ему на то способ и дать совет.

На это Натан ответил: «Митридан, я не желаю, чтобы ты дивился моему совету и намерению, потому что с тех пор, как я стал располагать собою и решился поступать так, как затеял и ты, не было никого, кто бы вступил в мой дом, кого бы я не удовлетворил, по возможности, всем, о чем он просил меня. Ты явился сюда, требуя моей жизни, потому, услышав это требование, я тотчас же решился отдать ее тебе, дабы ты не был единственным, который удалился бы отсюда, не получив удовлетворения; а дабы ты получил его, я и дал тебе совет, который считал тебе полезным, дабы, взяв мою жизнь, ты не утратил своей; потому говорю тебе еще раз и прошу, коли тебе это угодно, возьми ее и удовлетвори себя; я не знаю, на что мне ее лучше употребить.

Я вот уже восемьдесят лет пользовался ею на мои удовольствия и в мое утешение и знаю, что, следуя естественному порядку, как другие люди и вообще все сущее, она может быть предоставлена мне теперь лишь на короткое время; потому я полагаю, что лучше ее отдать, как я всегда отдавал и тратил свои сокровища, чем хранить ее, пока природа не отнимет ее у меня против моей воли.

 

Митриданæн йæхи раст кæнын йæ фæсонæрхæджы дæр нæ уыд — æрмæст йæ зæрдæ барухс, Натан ын уæзданæй цы тæрхон рахаста, уымæй, фæлæ йæ зæрдыл лæууыд æмæ йæ стыр дисы æфтыдта, Натан ын разæнгардæй йæхи марыны фадат куыд арæзта, уый.

Уæд ын Натан афтæ зæгъы: «Дзæгъæлы дæм кæсынц диссаг, Митридан, мæ уынаффæ, мæ фæндон: æз мæхицæн хицау куы сдæн æмæ куы сфæнд кодтон, ды цы хъавыс, уый, уæдæй фæстæмæ нæ уыд ахæм адæймаг, мæ хæдзары къæсæрæй чи æрбахызт æмæ, гæнæн æмæ амал уæвгæйæ, æз йæ фæндон кæмæн нæ сæххæст кодтон. Ды ардæм фæцыдтæ мæ цард айсыны тыххæй, æмæ иугæр æз уый базыдтон, уæд æваст скарстон уый дæуæн раттын, науæд разындаид, мæ хæдзары йæ фæндон кæмæн нæ сæххæст, афтæмæй чи ацыд, ахæм адæймаг. Уыйадыл, дæуæн хорзы бацæуыны сæраппонд, æз дæуæн бакодтон, хуыздæрыл цы нымадтон, ахæм уынаффæ, уымæн æмæ, мæ уынаффæмæ гæсгæ куы архайдтаис, уæд мын мæ цард айстаис, дæхи цардæн та ницы тас уыдаид. Æз дын ныр дæр зæгъын æмæ дæ курын: кæд дæ фæнды, уæд атæр дæ фæнд æмæ айс мæ цард — хуыздæр мæ ницæмæн бахъæудзæн.

Æз æй ныр цыппарыссæдз азы æрвитын цинтæ æмæ æхсызгон хъуыддæгты, афтæмæй иттæг хорз зонын, мæ цард, алкæй цардау, зæххыл æппæт цардау, цæуы æрдзон уагыл,— иугæр афтæ у, уæд мын бирæ цæрæнбон нал ис. Уæдæ хуыздæр нæу, æнæвгъау цы хæзнатæ лæвæрдтон, цы мулк хардз кодтон, мæ цардæн дæр уыдон ми бакæнын, ома йæ æвæргæ ма кæн, фæлæ йæ ратт,— уæддæр æй æрдз айсдзæн.

Небольшой дар — отдать сто лет; насколько меньший — отдать шесть или восемь, какие мне остается быть здесь! Возьми же, коли угодно, всю мою жизнь, прошу тебя о том, ибо, с тех пор как я живу, я не нашел еще никого, кто бы пожелал ее, и не знаю, найду ли кого, если не возьмешь ее ты, ее пожелавший. Но если бы и случилось, что я нашел кого-либо, я знаю, что чем дольше я ее сохраню, тем меньшую она будет иметь ценность; потому, прежде чем она станет малоценной, возьми ее, молю тебя».

 

Сæдæ азы рауæлдай кæнын стыр лæвар нæу, мæнæн ма цы авд-аст азы баззад, уыдон раттын та ноджы къаддæр у. Гъемæ дæ курын: кæд дæ хъæуы, уæд мын айс мæ цард,— ацы дунейы куы равзæрдтæн, уæдæй фæстæмæ никæй хъуыд, ныр æй ды куы нæ айсай, уæд ма йæ чи бацагура, ахæмтæ зынæй разындзæн. Кæд искуы иу ахæм разына, уæд дæр бонæй-бонмæ мæ цард кæндзæн асламдæр,— уæдæ мæ коммæ бакæс: айс æй, цалынмæ бынтон аслам не сси, уæдмæ».

Митридан, сильно пристыженный, сказал: «Упаси господи, чтобы такую драгоценность, как ваша жизнь, я не то чтобы похитил, отняв ее у вас, но даже пожелал ее, как то делал недавно; и не то, чтобы укоротить ее лета, я охотно прибавил бы и своих».

На это Натан тотчас же ответил: «Коли ты в состоянии это сделать, желаешь ли прибавить? Хочешь ли заставить меня поступить относительно тебя, как я никогда не поступал с другими, то есть, чтобы я взял у тебя твое, тогда как я никогда не брал чужого?»

— «Да», — быстро сказал Митридан.

«В таком случае сделай, как я скажу, — возразил Натан. — Ты, еще юноша, останешься в моем доме и будешь зваться Натаном, а я отправлюсь в твой дом и стану всегда называться Митриданом».

 

Карз худинаг æвдæрзта Митриданы зæрдæ. «Дæ цард æгæрон зынаргъ у,— загъта уый,— хуыцау мæ бахизæд йæ аскъуынынæй нæ, фæлæ, мæ сæнтты дæр æз ууыл фыдвæнд кæнон, уымæй! Дæ цард цыбыр кæнын нæ, фæлæ мæ бон куы уаид, уæд æхсызгонæй мæхи цардæй ратонин цалдæр азы æмæ сæ бафтауин дæ цардыл».

«Æцæг бакæнис афтæ? — рæвдз æй афарста Натан.— Дæу бафæндид, цæмæй æз саразон, нырмæ цы никуы сарæзтон, уый? Бæлвырддæр зæгъгæйæ, дæу фæндид, цæмæй æз райсон, дæу цы у, уый, кæд искæй хай никуы истон, уæддæр?»

«О»,— разæнгардæй дзуапп радта Митридан.

«Уæдæ афтæ бакæнæм,— зæгъы Натан.— Кæд æрыгон дæ, уæддæр баззай мæ хæдзары æмæ дæ ном уæд Натан, æз та ацæудзынæн дæ галуанмæ æмæ хуындзынæн Митридан».

Тогда Митридан ответил: «Если б я умел так же хорошо поступать, как вы умеете и умели, я без дальнейшего обсуждения принял бы ваше предложение, но так как мне кажется несомненным, что мои дела послужили бы к умалению славы Натана, а я не намерен портить у другого, что я сам не умею себе устроить, я предложения не приму».

 

Митридан ын уый фæдыл загъта: «Æз дæр дæу хуызæн арæхстджынæй хорз ракæнын куы фæразин, уæд æнæ уæлдай ныхасæй дæ фæндыл сразы уаин, фæлæ мæ митæ, зонын æй, дæлдæр кæндзысты Натаны кад,— мæнæн та мæ зæрды нæй, мæхæдæг кæм нæ сарæхстæн, уым искæй хъыгдарын, — уымæ гæсгæ разы нæ дæн нæ нæмттæ ивыныл».

Среди таких и многих других приятных бесед между Натаном и Митриданом, оба они, по желанию Натана, вместе вернулись во дворец, где Натан в течение нескольких дней сильно чествовал Митридана, утверждая его всякими доводами и со всяким уменьем в его высоком и великом намерении. Когда же Митридан пожелал со своими людьми вернуться домой, Натан отпустил его, дав ему очень ясно понять, что ему никогда не превзойти его в щедрости.

 

Ахæм æмæ æндæр æхсызгон ныхæстæ кæнгæйæ дыууæйæ дæр Натаны фæндæй аздæхтысты галуанмæ, æмæ уым цалдæр боны дæргъы Натан буцæй хынцта Митриданы, йæ фæлтæрддзинадæй, йæ фидар зондæй йæ уазæгæн уырнын кодта, уый хорз æмæ стыр хъуыддагыл кæй ныххæцыд. Уалынмæ Митридан куы сфæнд кодта йæ фæсдзæуинтимæ сæхимæ цæуын, уæд æй Натан ауагъта. Ныр Митридан зыдта фидарæй: нæй Натанæй рæдаудæр уæвæн.
 

   

«Мах дуг», 1988, №2

  * Сæргæндты сыфмæ *