АРГЪÆУТТÆ ÆМÆ ТАУРÆГЪТÆ

 

Уырыссагау радзырд ныффыста –
Викентий Вересаев

 

Ирон æвзагмæ йæ раивта –
Æмбалты Цоцко


 

 


 

ЗВЕЗДА

Рассказ
 

СТЪАЛЫ

Хурыскæсæнырдыгон аргъау
 

Это случилось в давние времена, в далеком, неведомом краю. Над краем царила вечная, черная ночь. Гнилые туманы поднимались над болотистой землею и стлались в воздухе. Люди рождались, росли, любили и умирали в сыром мраке. Но иногда дыхание ветра разгоняло тяжелые испарения земли. Тогда с далекого неба на людей смотрели яркие звезды.

 

Уый уыди иттæг раджы, дард æнæзонгæ бæсты. Уыцы бæсты æлдарад кодта æнусон мæйдар æхсæв; низхæссæг мигътæ бадтысты æдзух цъымараджын зæххыл æмæ арвæй рухсы цъыртт нæ уагътой; адæм гуырдысты, рæзыдысты, уарзтой æмæ мардысты уымæл мæйдары. Фæлæ-иу хаттæй-хатт дымгæйы уддзæф фæхаста зæххы æнуд тæф, æмæ-иу уæд дард арвæй адæммæ кастысты рухс стъалытæ;

Наступал всеобщий праздник. Люди, в одиночку сидевшие в темных, как погреба, жилищах, сходились на площадь и пели гимны Небу Отцы указывали детям на звезды и учили что в стремлении к ним жизнь и счастье человека. Юноши и девушки жадно вглядывались в небо и неслись к нему душою из давившего землю мрака. Звездам молились жрецы. Звезды воспевали поэты. Ученые изучили пути звезд их число величину и сделали важное открытие, оказалось, что звезды медленно но непрерывно приближаются к земле. Десять тысяч лет назад — так говорили вполне достоверные источники — с трудом можно было различить улыбку на лице ребенка за полтора шага. Теперь же всякий легко различал ее за целых три шага. Не было никакого сомнения, что через несколько миллионов лет небо засияет яркими огнями и на земле наступит царство вечного лучезарного света. Все терпеливо ждали блаженного времени и с надеждою на него умирали. Так долгие годы шла жизнь людей тихая и безмятежная и согревалась она кроткою верою в далекие звезды Однажды звезды на небе горели особенно ярко. Люди толпились на площади и в немом благоговении возносились душою к вечному свету.

Вдруг из толпы раздался голос:

 

Уæд-иу ралæууыди алкæмæн дæр бæрæгбон. Адæм-иу, иугæйттæй цы ныккæндты хуызæн хæдзæртты цардысты, уырдыгæй рацыдысты, ныхасы-иу æрæмбырд сты æмæ кадджытæ кодтой арвæн, фыдæлтæ амыдтой стъалытæм æмæ ахуыр кодтой: адæймаг цардамонд ссардзæн æрмæст уыдонмæ тындзгæйæ. Лæппутæ æмæ чызджытæ зыд каст кодтой арвмæ, сæ уд сæ хаста уырдæм зæххы мæйдарæй. Стъалытæн куывтой дæснытæ, стъалытæн кадджытæ кодтой кадæггæнджытæ; ахуыргæндтæ ахуыр кодтой стъалыты фæндæгтæ, сæ нымæц, сæ ас æмæ раргом кодтой стыр сусæгдзинад: сбæлвырд — стъалытæ æнæбанцайгæйæ хæстæг кæнынц зæхмæ; дæс мин азы размæ, æнæгуырысхойаг æвдисæндзинæдтæ куыд амыдтой, уымæ гæсгæ, зын уыди къахдзæф æмæ æрдæгмæ сывæллоны худын раиртасын; ныры рæстæджы та йæ алчи дæр æртæ къахдзæфмæ иртасы. Мин-мин азы фæстæ арв кæй сæрттивдзæн рухс æртытæй, зæххыл кæй ралæудзæни æнусон рухсдзинады паддзахад, уый бæлвырд уыди æнæмæнгæй. Æмæ æппæт адæм, сæ уæззау уаргъ се ’ккой, афтæмæй æнхъæлмæ кастысты уыцы тæхудиаг цардмæ æмæ мардысты, сæ зæрдæ ууыл даргæйæ.

Афтæ адæм арвыстой се ’нцой æмæ æнæсагъæс царды даргъ азтæ æмæ стъалыты уырнындзинадæй сæ цард сæхицæн адджын кодтой.

Иу хатт стъалытæ æваст срухс кодтой арвыл. Адæм гуылфæнтæ кодтой ныхасы, æмæ сæ дзыхæй дзырд нæ цæугæйæ, тындзыдтой сæ удæй æнусон рухсмæ. Уæд æвиппайды æмбырдæй иу чидæр байдыдта дзурын:

— Братья! Как светло и чудно там в высоких небесных равнинах! А у нас здесь как сыро и мрачно! Томится душа моя нет ей жизни и воли в вечной тьме. Что до того, что через миллионы лет жизнь наших дальних потомков озарится непреходящим светом? Нам, нам нужен этот свет.

Нужен больше воздуха и пищи, больше матери и возлюбленной. Кто знает — быть может есть путь к звездам. Быть может мы в силах сорвать их с неба и водрузить здесь, среди нас, на радость всей земле! Пойдемте же искать пути, пойдемте искать света для жизни!

В собрании было молчание. Шепотом люди спросили друг друга:

— Кто это?

— Это — Адеил, юноша безрассудный и непокорный.

Опять было молчание. И заговорил старый Тсур, учитель умных, свет науки.

— Милый юноша! Всем нам понятна твоя тоска. Кто в свое время не болел ею? Но невозможно человеку сорвать с неба звезду. Край земли кончается глубокими провалами и безднами. За ними крутые скалы. И нет через них пути к звездам. Так говорят опыт и мудрость.

И ответил Адеил:

 

— Ме ’фсымæртæ! Цæй рухс æмæ цæй райдзаст у бæрзонд уæларвон фæзтыл, махмæ та, ацы ран, цæй æнтъыснæг æмæ цæй мæйдар у! Мæ зæрдæ суынгæг мæ риуы, ницы цардбон уыны ацы æнусон талынджы. Мин-мин азы фæстæ., нæ фæстагæттæн æнæбанцайгæ рухсæй сæ цард срухс уыдзæни, махæн уымæй бирæ пайда нæй. Нæ, хъуамæ уыцы рухсæй мах дæр хайджын уæм, хъуамæ нæ цард æппæтæй дæр парахатдæр уа, хъуамæ мах дæр мады æмæ уарзоны рæвдыд арæхдæр æййафæм. Чи зоны, хъуамæ ис фæндаг стъалытæм, хъуамæ нæ бон бауыдзæн арвæй стъалы раскъæфын, цæмæй йæ нæ астæу, ацы ран æрцаразæм зæххы циндзинадæн! Цомут, уæд уыцы фæндаг бацагурæм, цомут æмæ царды рухс ссарæм!

Æмбырд фегуыппæг ис.

— Уый чи дзырдта? — хъус-хъусы фарстой адæм кæрæдзийы.

— Уый — Адеил, æрра сæры хицау, æрмæст йæ зæрдæйы фæндоныл чи цæуы, уыцы лæппу.

— Æмæ та иу цъусдуг ноджыдæр фæхъус сты.

— Мæ хæлар лæппу! — æрæджиау дзурын байдыдта Тсур, зондджынты ахуыргæнæг æмæ ахуырады рухс. — Не ’ппæт дæр æмбарæм дæ сагъæс, — йæ рæстæджы нæ уыцы низæй рынчын чи нæ уыди? Фæлæ арвæй стъалы раскъæфын адæймаджы бон нæу: зæххæн йæ кæрон ис арф хауæнтæ, æнæбын кæмттæ, сæ фæстæ— айнæг къæдзæхтæ, уыдоныл нæй фæндаг стъалытæм. Афтæ дзуры фæлтæрдад æмæ зонындзинад.

— Не к вам, мудрые, и обращаюсь я. Ваш опыт бельмами покрывает глаза ваши и мудрость ваша, ослепляет вас. К вам взываю я, молодые и смелые сердцем, к вам, кто еще не раздавлен дряхлою старческою мудростью! — И он ждал ответа.

Одни сказали:

— Мы бы рады пойти. Но мы свет и радость в очах родителей наших и не можем причинить им печали.

Другие сказали:

— Мы бы рады пойти. Но мы только что начали строить наши дома, и нам нужно достроить их.

Третьи сказали:

— Привет тебе, Адеил! Мы идем с тобою!

И поднялись многие юноши и девушки. И пошли за Адеилом. Пошли в темную грозную даль. И тьма поглотила их.
 

 

— Семтæ, æз сымахырдæм нæ дзурын, — загъта Адеил.— Сымахæн фæлтæрдад уæ цæстытыл хæрв æрæвæрдта æмæ уæ зонындзинад куырм кæны сымах. Фæсивæд, æз дзурын сымахмæ, зæрдæйæ æхсарджынтæм, хæррæгъ зонындзинадæй чи нæма сæнæхъару!

Æмæ æнхъæлмæ касти дзуапмæ. Уæд иутæ загътой:

— Цингæнгæйæ ацæуиккам, фæлæ мах стæм нæ ныййарджытæн сæ цæстырухс, сæ циндзинад, æмæ мах нæ фæнды уыдонæн маст скæнын.

Аннæтæ загътой:

— Ацæуыныл сразы уаиккам, фæлæ мах байдыдтам хæдзæрттæ кæнын, æмæ нæ хъæуы фыццаг уыдон саразын.

Æртыккæгтæ загътой:

— Нæ зæрдæйы хæлардзинад демæ, Адеил! Мах цæуæм дæ фæдыл.

Æмæ сæнкъуысыдысты бирæ лæппутæ æмæ чызджытæ æмæ ацыдысты Адеилимæ, ацыдысты талынг, тас ранмæ æмæ сæ мæйдар фæаууон кодта.
 

 

Прошло много времени. Об ушедших не было вести. Матери оплакали безрассудно погибших детей, и жизнь потекла по-прежнему. Опять в сыром и темном мраке родились, росли, любили и умирали люди с тихою надеждою, что через тысячи веков на землю низойдет свет. Но вот однажды над темным краем земли небо слабо осветилось мелькающим трепетным светом. Люди толпились на площади и удивленно спрашивали:

— Что это там?

Небо с каждым часом светлело. Голубые лучи скользили по туманам, пронизывали облака, широким светом заливали небесные равнины.

Угрюмые тучи испуганно клубились, толкались и бежали вдаль. Все ярче разливались по небу торжествующие лучи. И трепет небывалой радости пробегал по земле. Пристально вглядывался в даль старый жрец Сатзой.

И сказал задумчиво:

— Такой свет может быть только от вечной небесной звезды.

И возразил Тсур, учитель умных, свет науки:

— Но как могла звезда спуститься на землю? Нет нам пути к звездам и нет звездам пути к нам.

 

* * *

Бирæ афон аивгъуыдта. Бæлццæттæй хабар нæ уыди. Мадæлтæ фæкуыдтой се ’нахъом сывæллæтты сæфтыл, æмæ та цæрын байдыдтой сæ фыццагон цардæй. Уымæл мæйдары та адæм гуырдысты, рæзыдысты, уарзтой æмæ мардысты; æнхъæл уыдысты — мин сæдæ азы фæстæ рухс æрцæудзæн зæхмæ.

Фæлæ мæнæ иу хатт талынг арвгæроны сæрмæ чысылгай рухс кæнын байдыдта.

— Уый цавæр у? — дис кæнгæйæ фарстой адæм уынгты æмæ ныхæсты кæрæдзийы.

Арвгæрон сахатæй-сахатмæ рухсдæр кодта; æхсинхуыз тынтæ згъордтой мигътыл, хъазыдысты асæстыты æмæ фæтæн рухсæй ныррухс кодтой арвы фæзтæ, Зæрдæ мæгуыргæнæг æнкъард мигътæ, тæрсгæйæ, къуыбылæйттæ кæнгæйæ, сæ кæрæдзийы схойгæйæ, тасимæ дардмæ лыгъдысты; рухсæй-рухсдæр та кодтой хъæлдзæг тынтæ, арвыл хæлиу кæнгæйæ, æмæ циндзинадæй байдзаг зæхх йæ иу кæронæй иннæмæ.

— Афтæ рухс кæны æрмæст æнусон уæларвон стъалы, — хъуыды кæнгæйæ загъта зæронд дæсны Сатдзой.

— Ау, æмæ уый зæхмæ куыд æгъдауæй æрхæццæ ис? — не сразы Тсур, зондджынты ахуыргæнæг æмæ ахуырады рухс.— Махæн стъалытæм нæй фæндаг, уыдонæн та махмæ.

А небо светилось светлело. И вдруг над краем земли сверкнула слепяще-яркая точка — Звезда! Идет звезда! И в бурной радости побежали люди навстречу. Яркие, как день, лучи гнали перед собою гнилые туманы. Разорванные, взлохмаченные туманы метались и приникали к земле. А лучи били по ним, рвали на части и вгоняли в землю. Осветилась и очистилась даль земли. Люди увидели, как широка эта даль, сколько вольного простору на земле и сколько братьев их живет во все стороны от них. И в бурной радости бежали они навстречу свету. По дороге тихим шагом шел Адеил и высоко держал за луч сорванную с неба звезду. Он был один.

Его спросили:

— Где же остальные?

Обрывающимся голосом он ответил:

— Все погибли. Прокладывали пути к небу сквозь провалы и бездны. И погибли смертью храбрых.

Ликующие толпы окружили звездоносца. Девушки осыпали его цветами.

Гремели клики восторга:

— Слава Адеилу! Слава принесшему свет!

Он вошел в город и остановился на площади и высоко в руке держал сиявшую звезду. И по всему городу разлилось ликование.

 

Арв та рухс кодта тынгæй-тынгдæр æмæ æваст дардæй, арвгæрон фæзынди иттæг рухс стъæлфæн.

— Стъалы! Стъалы æрцæуы! — цингæнгæ дзырдтой сахары, æмæ адæм згъордтой, дардæй рухс цы стъалы кодта, уый размæ.

Боны хуызæн рухс тынтæ сырдтой сæ разæй низхæссæг мигъты пырхытæй, хъуынтъызтæй; мигътæ æнцад нал кодтой, зæхмæ æрхæццæ сты; тынтæ сæ хостой, надтой, тылдтой æмæ сæ зæххы бын фæкодтой.Раирд и, ныррухс и зæхх дардыл, æмæ федтой адæм — куыд уæрæх, куыд парахат æмæ куыд æнæкæрон у зæхх алырдæм дæр, цæй бирæ адæм цæры уыдон алфамблай.

Æмæ тагъд кодтой, цы стъалы сæм æрцæйхæстæг кодта, уый размæ.

Фæндагыл сындæг æрцæйцыди Адеил æмæ бæрзонд дардта, арвæй цы стъалы раскъæфта, уый. Уый уыди иунæг йæхæдæг.

— Иннæтæ кæм сты? — бафарстой йæ.

— Иу дæр сæ нал баззади, — дзуапп радта уый, хæстулæфт кæнгæйæ. — Фесæфтысты хауæнты æмæ æнæбын кæмтты, арвмæ фæндаг куы арæзтой, уæд.

Фыр цинæй стъалыхæссæгыл адæм æрæмбырд сты. Чызджытæ йыл дидинджытæ æнæвгъау калдтой, алырдыгæй хъæлдзæгæй дзырдтой:

— Цыт æмæ кад Адеилæн! Кад æмæ цыт рухс æрхæссæгæн! Адеил бацыди сахармæ æмæ æрынцади ныхасы; æрттивгæ стъалы бæрзонд дардта йæ къухы. Сахары циндзинадæн нал уыди кæрон.

 

Прошли дни. По-прежнему ярко сияла на площади звезда, высоко поднятая в руке Адеила. Но давно уже не было в городе ликования.

Люди ходили сердитые и хмурые, потупив взоры, и старались не смотреть друг на друга. Когда им приходилось идти через площадь, глаза при виде Адеила загорались мрачною враждою. Не слышно было песен. Не слышно было молитв. На место разогнанных звездою гнилых туманов над городом невидимым туманом сгущалась черная угрюмая злоба. Сгущалась, росла и напрягалась. И под гнетом ее нельзя было жить. И вот с воплем выбежал на площадь человек. Горели глаза его, лицо исказилось от разрывающей душу злобы. В безумии бешенства он кричал:

— Долой звезду! Долой проклятого звездоносца! Братья, разве не души всех вас вопят моими устами: долой звезду, долой свет — он лишил нас жизни и радости! Мы мирно жили во мраке мы любили наши милые жилища, нашу тихую жизнь. И смотрите — что такое случилось? Пришел свет — и нет уж отрады ни в чем. Грязными уродливыми кучами теснятся дома.

Листья деревьев бледны и склизки, как кожа на брюхе лягушки.

 

* * *

Ацыдысты афонтæ. Фыццаджы хуызæн Адеилы къухы стъалы рухс æрттывта ныхасы. Фæлæ цин рагæй нал кодтой сахары.

Адæм цыдысты мæстыйæ, змурæй; кæрæдзимæ сæ зæрдæ нал куымдта бакæсын. Ныхасы рæзты-иу куы фæцæйцыдысты, уæд-иу Адеилы фенгæйæ, сæ зæрдæ фыр мæстæй ссыгъди. Зарын никæй зæрдæ загъта, кувгæ ма чи кодта! Стъалы цы низхæссæг мигътæ фæсырдта, уыдон бæсты сахары сæрмæ, æнæуынгæ мигъау, æмбырдтæ кодта саузæрдæ, æрхæндæггæнæг маст, æмбырд кодта, рæзтис æмæ йæ уæззау уаргъы бын адæм сфæлмæцыдысты.

Æмæ мæнæ, цъæхахст кæнгæйæ, ныхасмæ разгъордта иу лæг; цæхæртæ калдтой йæ цæстытæ, ныззылын йæ цæсгом фыр мæстæй.

— Тары фод стъалы! Тары фод хуыцауæй æлгъыст стъалыхæссæг! Ме ’фсымæртæ, уе ’ппæты зондæй нæ дзурын, нæ, сæфты хай фод стъалы, фæсурæм рухсы! Уый нæ цардæй æмæ циндзинадæй æнæ хай фæкодта. Æнцад, æнæсагъæсæй цардыстæм нæхицæн мæйдары, уарзтам нæ райгуырæн къуымтæ, нæ фæлмаст цард. Кæм ма ис ныр цардбон? Æрцыди рухс, æмæ зæрдæ ницæмæй уал райы. Хъæнтæ, сахъаттæ сбæрæг сты. Чъизи æмæ фыдуынд дзыгуыртæй кæрæдзийы тыхсын кæнынц хæдзæрттæ, бæласы сыфтæр — фæлурс æмæ лæгъз, хæфсы гуыбыны цъарау.

 

Посмотрите на землю — она вся покрыта кровавою грязью. Откуда эта кровь, кто знает? Но она липнет к рукам, ее запах преследует нас за едой и во сне, он отравляет и обессиливает наши смиренные молитвы к звездам. И нигде нет спасения от дерзкого всепроникающего света. Он врывается в наши дома, и вот мы видим: все они облеплены грязью, грязь въелась в стены, затянула окна вонючими кучами, громоздится в углах. Мы больше не можем целовать наших возлюбленных при свете Адеиловой звезды, они стали отвратительней могильных червей. Глаза их бледны, как мокрицы, мягкие тела покрыты пятнами и отливают плесенью. И друг на друга уже не можем мы больше смотреть — не человека видим мы перед собой, а поругание человека. Каждый наш тайный шаг, каждое скрытое движение освещает неумолимый свет.

Невозможно жить! Долой звездоносца, да погибнет свет!

 

Акæсут-ма зæхмæ: уый разынди æгасæй дæр тугæйдзаг цъыфæй æмбæрзт. Чи йæ зоны, кæцæй æрцыди уыцы туг. Уый хæцы къухтыл, йæ тæф æнæнцой кæны мах фынджы рагъыл æмæ нæ хуыссæнуатыл; нæ удты нын марг бауагъта æмæ стъалытæм зæрдиагæй кувын нæ бон нал у. Кæдæм ма дзы фервæзæм уыцы алы ран уæвæг рухсæй, уымæн нæ сæрæн ницыуал хос арæм! Уый нын æнæфсæрмæй бырсы нæ хæдзæрттæм æмæ дзы мах уынæм: уыдон сты цъыфæй ахуырст, цъыф сын хæры сæ къултæ, æрбадти рудзгуытыл, кæритæ-кæритæ лæууы сæ къуымты æмæ уырдыгæй йе смаг цæуы. Нæ уарзæттæм бакæсын нæ зæрдæ нал зæгъы: Адеилы стъалыйы рухсмæ уыдон ингæны къуыдыр калмæй æлгъагдæр фестадысты, фæлурс сæ цæсгæмттæ, сæ лæмæгъ хъулон буæрттыл хъуына схæцыди. Кæрæдзимæ бакæсын ма кæй зæрдæ комы! Адæймаджы хуызæн адæймаг чъири куывдæй дæр нал ссардзынæ, фæлæ æнаккаг хайуантæй, æдзæсгом цъаммæрттæй анкъуысæнтæ нал ис. Сусæгæй нæ къах кæм æрæвæрæм, нæ алы æмбæхст фезмæлд нын хæссы хурмæ уыцы æнæзæрдæ рухс. Нал ис цæрæн! Дæлдзæх фод стъалыхæссæг, фесæфæд рухс!

И подхватили другие:

— Долой! Да живет тьма! Только горе и проклятье приносит людям свет звезд. Смерть звездоносцу!

И заволновалась толпа, и бешеным ревом старалась опьянить себя, заглушить ужас перед хулою своею на свет. И двинулась на Адеила. Но смертельно-ярко сияла звезда в руке звездоносца, и люди не смогли подойти к нему.

— Братья, стойте! — вдруг раздался голос старого жреца Сатзоя. —

Тяжкий грех берете вы на душу, проклиная свет. Чему мы молились, чем мы живем, как не светом? Но и ты, сын мой, — обратился он к Адеилу, — и ты совершил не меньший грех, снесши звезду на землю. Правда, великий Брама сказал: Блажен, кто стремится к звездам. Но дерзкие своею мудростию люди неправильно поняли слово Всемирно-чтимого.

Ученики учеников его растолковали истинный смысл темного слова Всемудрого: к звездам человек должен стремиться лишь помыслами, а на земле тьма столь же священна, как на небе — свет. И вот эту-то истину презрел ты своим вознесшимся умом. Раскайся же, сын мой, брось звезду, и да воцарится на земле прежний мрак.

Усмехнулся Адеил.

— А ты думаешь, если я брошу, мир на земле не погиб уже навеки?

И с ужасом почуяли люди, что правду сказал Адеил, что прежний мир уже не возродится никогда. Тогда выступил вперед старый Тсур, учитель умных, свет науки.

 

— Дæлдзæх фод! — схъæр кодтой адæм. — Бирæ нын фæцæрæд мæйдар! Маст æмæ фыдбылыз йеддæмæ адæмæн ницы хайыр фенын кодта стъалыйы рухс... Марын хъæуы стъалыхæссæджы.

Адæм мæсты змæлд бакодтой æмæ æрра, сонт хъæрæй сæхи срасыг кæнынмæ хъавыдысты, цæмæй фервæзой, сæ зæрдæты рухс бафаугæйæ цы стыр тас бацыди, уымæй, æмæ бауырдыг сты Адеилмæ. Фæлæ стъалы афтæ диссаг рухс кодта стъалыхæссæджы къухы, æмæ йæм адæм хæстæг бацæуын сæ ныфс нæ бахастой.

— Ме ’фсымæтæ, фæсабыр ут, — æвиппаиды дзурын байдыдта зæронд дæсны Сатдзой. — Рухс æлгъитгæйæ стыр тæригъæд исут уæхимæ! Махæн нæ куывд дæр рухсмæ куы у, нæ цард дæр рухсæй куы у, уæд цы кæнут? Фæлæ ды дæр, мæ кæстæр, къаддæр тæригъæд нæ ракодтай, арвæй стъалы æрхæсгæйæ. Раст у ай-гъай, бæрзонд Брама загъта: «Тæхудиаг у стъалытæм тындзæг». Фæлæ сæ зонындзинадæй сæхиуыл чи фервæссыди, уыдон раст нæ бамбæрстой, æппæт дзыллæ кад кæмæн кæнынц, уый дзырд. Йæ ахуыргæнинæгты ахуыргæнинæгтæ бамбарын кодтой иууылзонынджыны сæрæмбæрст дзырдæн йе ’цæг нысан: адæймагыл стъалытæм тындзын æмбæлы æрмæст йæ хъуыдытæй, ацы мæнг дунейыл та мæйдар у афтæ фæрнджын, куыд рухс уæларвыл. Æмæ ды уыцы æцæгдзинад, дæ зондæй дæхиуыл фервæсгæйæ, ницæмæуал æрдардтай. Фæсмон фæкæн, аппар стъалы, æмæ та зæххыл æлдарад кæна фыццагау æнцойад.

— Æмæ куыд æнхъæлыс ды, æз æй куы аппарон, уæд, дæ зæрдæйæ нал фесæфдзæн æнцойад мыггагмæ? — бафарста йæ Адеил, йæ мидбылты худгæйæ.

Æмæ, сæ зæрдæты стыр тас бацæугæйæ, бамбæрстой адæм, Адеил рæстдзинад кæй загъта, уый цæмæйдæриддæр фыццагон æнцойад никуыуал æрцæудзæн.

Уæд размæ рацыди Тсур, зондджынты ахуыргæнæг æмæ ахуырады рухс.

— Безрассудно поступил ты, Адеил, и сам видишь теперь плоды своего безрассудства. По законам природы жизнь развивается медленно. И медленно приближаются к жизни далекие звезды. При их постепенно приближающемся свете постепенно перестраивается и жизнь. Но ты не захотел ждать. Ты на свой страх сорвал звезду с неба и ярко осветил жизнь. Что же получилось? Вот она кругом перед нами — грязная, жалкая и уродливая. Но разве мы раньше не догадывались, что она такова? И разве в этом была задача? Невелика мудрость — сорвать с неба звезду и осветить ей уродство жизни. Нет, возьмись за трудную черную работу переустройства жизни. Тогда ты увидишь, легко ли очистить ее от накопившейся веками грязи, можно ли смыть эту грязь хотя бы целым морем самого лучезарного света. Сколько в этом детской неопытности! Сколько непонимания условий и законов жизни! И вот вместо радости ты принес на землю скорбь, вместо мира — войну. А ты мог бы и теперь быть полезным жизни — разбей звезду, возьми из нее лишь маленький осколок — и осколок этот осветит жизнь как раз настолько, сколько нужно для плодотворной и разумной работы над нею.

И ответил Адеил:

— Ты верно сказал Тсур! Не радость принесла сюда звезда, а скорбь не мир а войну! Не этого ждал я, когда по крутым скалам карабкался к звездам, когда вокруг меня обрывались и падали в бездну товарищи. Я думал, хоть один из нас достигнет цели и принесет на землю звезду. И в ярком свете наступит на земле яркая светлая жизнь. Но когда я стоял на площади, когда я при свете небесной звезды увидел нашу жизнь, я понял, что безумны были мои мечты. Я понял — свет нужен вам лишь в недосягаемом небе, чтобы преклоняться перед ним в торжественные минуты жизни. На земле же вам всего дороже мрак, чтобы прятаться друг от друга, и главное, радоваться на себя на свою проеденную плесенью жизнь. Но еще больше, чем прежде, почуял я, что невозможно жить этой жизнью. Каждою каплею своей кровавой грязи, каждым пятном сырой плесени она немолчно вопиет к небу. Впрочем, могу вас утешить: светить моей звезде недолго. Там, в далеком небе, висят звезды и светят сами собою. Но сорванная с неба, снесенная на Землю, звезда может светить, лишь питаясь кровью держащего ее. Я чувствую жизнь моя, как по светильне поднимается по телу к звезде и сгорает в ней. Еще немного, и жизнь моя сгорит целиком. И нельзя никому передать звезды, она гаснет вместе с жизнью несущего ее, и каждый должен добывать звезду в небе. И к вам обращаюсь я, честные и смелые сердцем. Познав свет, вы уже не захотите жить во мраке. Идите же в далекий путь и несите сюда новые звезды. Долог и труден путь, но все-таки для вас он будет уже легче, чем для нас, впервые погибших на нем. Тропинки проложены, пути намечены, и вы воротитесь со звездами, и не иссякнет свет их больше на земле. А при неугасающем их свете невозможною станет такая жизнь, как теперь.

Высохнут болота. Исчезнут черные туманы. Ярко зазеленеют деревья. И те, которые сейчас в ярости кидаются на звезду, волею-неволею возьмутся за переустройство жизни. Ведь и вся злоба их теперь оттого, что при свете они чувствуют — им невозможно жить так, как они живут. И жизнь станет великою и чистою. И прекрасна будет она при лучезарном свете питаемых нашею кровью звезд. А когда наконец спустится к нам звездное небо и осветит жизнь, то застанет людей достойными света. И тогда уж не нужна будет наша кровь чтобы питать этот вечный непреходящий свет.

 

— Æнæзонд хъуыддаг бакодтай, Адеил, æмæ дæхæдæг дæр æнæуынгæ нæ уыдзынæ дæ æдылы хъуыддаджы дыргътæ, — загъта уый. — Дунейы æгъдæутты фæрцы сындæггай арæзы цард æмæ сындæггай дард стъалытæ хæстæг кæнынц цардмæ. Цадæггай уыдон рухс æрæввахс кæны, æмæ уыцы рухсмæ цадæггай ног арæзы цард. Фæлæ ды нæ банхъæлмæ кастæ, дæхи уды хъæппæрисагæй арвæй стъалы раскъæфтай, æмæ дзы цы рацыди? Царды хъæдгæмттæ се ’ппæт дæр рахъилтæ сты æмæ йæ чъизидзинад, йæ фыдуынддзинад æмæ йæ цъаммардзинæдты уындæй зæрдæ æлгъ кæны. Багъæц, æмæ мах раздæр не ’мбæрстам уыцы сахъаттæ, багъæц, æмæ нæ хъавд æрмæст уымæ уыди? Арвæй стъалы раскъæфын æмæ дзы царды аиппытæ срухс кæнынæн стыр дæсныдзинад нæ хъæуы. Нæ фæлæ ма дæхи бауырдыг кæн сау, уæззау куыстмæ, цард ног æгъдæуттыл саразыны тыххæй, уæд фендзынæ, кæддæра цардыл фыдæй-фыртмæ цы цъыф æрбадти, уый ссыгъдæг кæнын æнцон у, кæддæра уыцы цъыф цæхсынæн денджызы бæрц рухсæй дæр исты амал æрцæуид. Царды æгъдæуттæ æмæ æууæлтæ чи нæ æмбары, уыцы адæймаг бакæндзæн ахæм æнæмбаргæ сывæллоны ми. Ныр у, æмæ циндзинады бæсты зæхмæ ’рхастай сагъæс, æнцойады бæсты — загъд æмæ замана. Дæуæн та, цы зæгъын æй хъæуы, цардæн пайда æрхæссын дæ бон бауид: стъалы ныппырх кæн, райс дзы иу æрхъис æмæ уыцы æрхъис, царды фæткыл бацархайынæн цас хъæуы, уый бæрц рухс кæндзæн.

— Раст загътай, Тсур! — дзуапп радта Адеил. — Стъалы ардæм циндзинады бæсты æрхаста мæт, æнцойады бæсты — хæст æмæ загъд. Уый æнхъæл нæ уыдтæн, мæ цыппæртыл айнæг къæдзæхтыл стъалытæм куы бырыдтæн, мæ алывæрсты ме ’мбæлттæ æнæбын кæмттæм куы хаудысты, уæд... Æз æнхъæл уыдтæн, иуы къухы нæ уæддæр бафтдзæн, цæмæ тындзæм, уый æмæ нæ исчи зæхмæ стъалы æрхæсдзæн, кæцыйы рухсмæ зæххыл ралæудзæн рæсугъд, сыгъдæг цард. Фæлæ æз ныхасы куы æрынцадтæн, æрвон стъалыйы рухсмæ куы федтон уæ цард, уæд бамбæрстон, мæ фæндтæ дзæгъæл кæй уыдысты уый; уæд бамбæрстон: сымах хъуыди рухс дардмæ, бæрзонд арвыл, цæмæй йын зоныгыл кæнат уæ царды хъæлдзæг сахаты. Зæххыл та сымахæн мæйдарæй зынаргъдæр ницы ис: мæйдары сымах уæ кæрæдзийæ æмбæхсут уæхи, ноджыдæр фыдбылыз та, — разы стут уæхицæй, уæ талынг хъуынахæрд цардæй. Фæлæ тынгдæр мæ зæрдæ айста йæхимæ: ахæм царды бæсты мæлæт хуыздæр у, цард йæ алы тугæйдзаг цъыфы пырхæнæй, йæ алы уымæл хъуына стъæлфæнæй æнæбанцайгæйæ дзыназы арвмæ... Уæвгæ уæ зæрдæ фидар уæд: бирæ нал фæрухс кæндзæн ме стъалы. Нæ сæрмæ, уалæ уым, бæрзонд арвыл ныхæст сты рухс стъалытæ; уыдон рухс кæнынц сæхи рухсæй; фæлæ арвæй кæй раскъæфтой, зæхмæ кæй æрхастой, уыцы стъалы рухс уыдзæн æрмæст, чи йыл хæцы, уый туг нуазгæйæ. Æз æмбарын: мæ цард, цырагъау, мæ буарыл уæлæмæ стъалымæ ссæуы æмæ йыл судзы; чысыл ма йæ хъæуы, æмæ уæд мæ цард æгасæй дæр басудздзæн, æмæ нæм, стъалы кæмæ радтон, ахæм нæй; уый мынæг кæны йæ хæссæджы цардимæ æмæ хæс у алкæмæн дæр йæ уды номыл ног стъалы æрхæссын. Сымахмæ мæхи здахын, зæрдæйæ раст æмæ æхсарджынтæ, ныфс мæ сымахæй ис: сымах, рухсы ад базонгæйæ, нал сразы уыдзыстут мæйдары цæрыныл. Цæугæут дард балцы æмæ æрбахæссут ардæм ног стъалытæ. Дард æмæ зын фæндаг у, фæлæ уын уæддæр фæрогдæр уыдзæни махæй, фыццаджыдæр ыл йæ туг чи ныккалдта: къахвæндæгтæ цæттæ сты, æнæуый фæндæгтæ нысангонд. Сымах раздæхдзыстут стъалытимæ æмæ зæххыл рухс нал сихсидзæн: се ’нæсихсигæ рухсмæ та ныры хуызæн цардæн бынат нал уыдзæн; цъымаратæ бахус уыдзысты, фесæфдзысты сау мигътæ, цъæх-цъæхид адардзысты бæлæстæ, æмæ, ныр сæ фырмæстæй стъалытæм чи лæбуры, уыдон бар-æнæбары, цард ног æгъдæуттыл саразыныл сæхи сифтындздзысты; чи нæ йæ зоны, — сæ фыдмаст уый тыххæй у, æмæ сын рухсмæ сæ фыццаджы боны рад нал уыдзæн. Цард суыдзæн бæрзонд æмæ сыгъдæг; срæсугъд уыдзæн, нæ туг нын цы стъалытæ нуазой, уыдон рухсмæ. Фæстагмæ та стъалыджын арв зæхмæ цæхи куы æруадза æмæ куы ныррухс кæна цард, уæд æй æрæййафдзæн рухсы аккаг куыд уа, афтæмæй, æмæ уæд нæ туг æнæбанцайгæ рухс цæмæй уа, уымæн нал бахъæудзæн.

Голос Адеила оборвался. Последние кровинки сбежали с бледного лица.

Подогнулись колени звездоносца, и он упал. Упала вместе с ним звезда. Упала, зашипела в кровавой грязи и погасла.

Ринулась со всех сторон черная тьма и замкнулась над погасшею звездою. Поднялись с земли ожившие туманы, заклубились в воздухе. И жалкими робкими огоньками светились сквозь них на далеком небе далекие бессильные и неопасные звезды.

 

Бамыр Адеилы хъæлæс: йæ фæлурс цæсгомы ма цы туджы æртæхтæ уыди, уыдон алыгъдысты. Фæтасыдысты йæ уæрджытæ æмæ æрхауди; йæ уæлæ æрхауди стъалы дæр, æрхауди, бацъыс-цъыс кодта тугæйдзаг цъыфы æмæ ахуыссыди.

Æмæ алырдыгæй æрбакалди сау мæйдар æмæ æрбахгæдта стъалыйы сæрмæ; мигътæ та ногæй фæзындысты зæххы бынæй æмæ арвыл сæхи къуыбылæйттæ кæнын байдыдтой.

Куыд зоныс, ахæм рухс ма кодтой мигъæй дард арвыл дард, æдых æмæ æдас стъалытæ.

 

Прошли годы.

По-прежнему в сыром мраке родились, росли, любили и умирали люди.

По-прежнему мирною и спокойною казалась жизнь. Но глубокая тревога и неудовлетворенность подтачивала ее во мраке. Люди старались и не могли забыть того, что осветила им мимолетным своим светом яркая звезда.

Отравлены были прежние тихие радости. Ложь въелась во все.

Благоговейно молился человек на далекую звезду и начинал думать: «А вдруг найдется другой безумец и принесет звезду сюда к нам? « Язык заплетался, и благоговейное парение сменялось трусливою дрожью. Отец учил сына, что в стремлении к звездам жизнь и счастье человека. И вдруг мелькала мысль: «А ну как в сыне и вправду загорится стремление к звездному свету, и подобно Адеилу он пойдет за звездою и принесет ее на землю! « И отец спешил объяснить сыну, что свет, конечно, хорош, но безумно пытаться низвести его на землю. Были такие безумцы и они бесславно погибли, не принесши пользы для жизни.

 

* * *

Афæдзтæ та аивгъуыдтой. Фыццаджы хуызæн та уымæл мæйдары адæм гуырдысты, рæзыдысты, — уарзтой æмæ мардысты; фыццаджы хуызæн сæм зынди, цыма цард уыди æнцой æмæ сабыр. Фæлæ йæ цардæй разы ничиуал уыди. Нал сæ рох кодтой, стъалы æвиппайды цы сахъæттæ фæрухс кодта, уыдон. Æнад сысты фыццаджы циндзинæдтæ, æппын кæрон нал уыди гæдыдзинадæн. Зæрдæсастæй дард стъалымæ лæгъстæ кæнгæйæ, сагъæс адæймаджы æнцой нал уагъта: «Цы уыдзыстæм, иу æнæзонд та куы фæзына æмæ нæм стъалы куы æрхæсса, уæд?» Æмæ-иу æвзаг комы нал хатти, кувын-иу зæрдæ нал загъта, фæлæ-иу адæймаг фыр тæссæй ризын систа. Фыд фырты ахуыр кодта: стъалытæм тындзын адæймаджы цардамонд у, æмæ та-иу фæстæмæ зæрдæ фæкъæпп кодта: «Ныр мæ фырты зæрды æцæг куы бафта стъалыты рухсмæ тындзын, æмæ, Адеилы хуызæн, куы абæлццон уа стъалымæ æмæ йæ зæхмæ куы æрхæсса?» Æмæ уыцы сахат йæ фыртæн æмбарын кодта: «Цы зæгъын æй хъæуы, рухс хорз кæй у, уый, фæлæ æнæзонд хъуыддаг у рухс зæхмæ æрхæссыныл фæлварын; ахæм адæм дæр уыди, фæлæ æгады мардæй фесæфтысты, цардæн нæ феххуыс уæвгæйæ».

Этому же учили людей жрецы. Это же доказывали ученые. Но напрасно звучали их проповеди. То и дело разносилась весть, что некий юноша или девушка ушли из родного гнезда. Куда? Не по пути ли, указанному Адеилом? И с ужасом чувствовали люди, что если опять засияет на земле свет, то придется волею-неволею взяться наконец за громадную работу, и нельзя будет отойти от нее никуда.

Со смутным беспокойством вглядывались они в черную даль. И казалось им, что над краем земли уже начинает мелькать трепещущий отсвет приближающихся звезд.

1903

 

 

Афтæ ахуыр кодтой дæснытæ адæмы, уыцы зонд раст кодтой ахуыргæндтæ дæр. Фæлæ сæ ахуырдзинад бæсты нал цыди: фæкæс, æмæ та-иу кой айхъуысти, — ахæм æмæ ахæм лæппу кæнæ чызг йæ райгуырæн къонайæ йæхи айста, бæрæг нæй кæдæм, кæд Адеилы фæндагыл нæ ацыди, уæд? Æмæ тæрсгæ-ризгæйæ адæм бамбæрстой: иу хатт ма зæххыл рухс куы ферттива, уæд бар-æнæбары байдайын хъæудзæн стыр куыст — цард ног æгъдæуттыл саразын — æмæ дзы хи фæласын къухы нал бафтзæн. Зæрдæ æнцад нал уыди, дард талынггæронмæ сæ каст скодтой æмæ сæм афтæ касти, цыма стъалытæ хæстæгæй хæстæгдæр кæнынц æмæ сæ рухс хæстæг æрттивын байдыдта.

 

  * Сæргæндты сыфмæ *